С нами за столом здесь, в Белокурихе, сидит женщина из Якутии. Вернее, стоит. Она не может сидеть — у нее грыжа позвоночника. И она живет в Якутии, а приехала лечиться на Алтай.
Она добиралась 10 часов на ракете по реке до какого-то пункта, откуда потом еще несколько часов ехала до Новосибирска на автобусе, лежа на заднем сиденье. Из Новосибирска она летела, занимая полулежа два места в самолете.
Что-то мне подсказывает, что вряд ли есть прямой рейс "Новосибирск — Горно-Алтайск", наверное, как водится в нашей стране, она летела через Москву. Сейчас, кажется, с местными рейсами стало получше, но помню, как лет десять назад, выходя в Москве из самолета, прилетевшего из Иркутска, я услышала, что трансферным пассажирам, летящим в Новосибирск надо пройти туда-то… То есть люди, летевшие из Иркутска в Новосибирск, делали пересадку в Москве…
Добравшись до Горно-Алтайска, моя соседка еще час с лишним ехала до санатория и теперь лечится. Кстати, лечится она от последствий ковида. Пройдет лечение — и пустится в обратный путь.
Даже одно описание этого пути вызывает у меня ужас. Но ясно, что пугают тут не столько расстояния, сколько то, что в Якутии, очевидно, ей лечиться негде. А расстояния — ну, конечно, тоже пугают, но одновременно вызывают восхищение.
Все эти бесконечные пространства — бескрайние степи, тайга, горы, пустыни, тундра — сколько же всего есть интересного и разнообразного в нашей огромной стране.
Монтескье, правда, сразу бы возразил, что, может, природные красоты у нас и есть, но зато именно они определяют деспотический характер российской власти: "В Азии всегда были обширные империи; в Европе же они никогда не могли удержаться. Дело в том, что в известной нам Азии равнины гораздо обширнее и она разрезана горами и морями на более крупные области; а поскольку она расположена южнее, то ее источники скорее иссякают, горы менее покрыты снегом и не очень многоводные реки составляют более легкие преграды. Поэтому власть в Азии должна быть всегда деспотической, и если бы там не было такого крайнего рабства, то в ней очень скоро произошло бы разделение на более мелкие государства, несовместимое, однако, с естественным разделением страны".
Можно, конечно, начать придираться к великому философу и сообщить ему задним числом, что в Азии горы еще как покрыты снегом, а уж многоводность сибирских рек европейцам и не снилась.
С другой стороны, что-то в этом рассуждении есть. Бесконечность пространств вызывает пренебрежение к ресурсам — вырубим этот лес, пойдем дальше, истощим это поле, сместимся в другое место — а там, где не берегут ресурсы, не берегут и людей — вот вам и основа деспотизма. В Голландии или Швейцарии, где за освоение каждого сантиметра земли ведется упорная борьба, люди тоже становятся на вес золота. Здесь не скажут, что бабы новых нарожают…
Но можно ведь на наши пространства посмотреть и совсем по-другому. Как раз бесконечная Сибирь давала возможность уходить туда староверам, не желавшим подчиняться давлению государства и официальной церкви, и лихим казакам, хотевшим жить по своей воле, и многим другим "гулящим" людям. И всюду, где есть много земель и огромные расстояния, есть и возможность уйти от надоевшей жизни и въедливого начальства и начать новую, свободную жизнь, — проявив при этом огромные духовные и физические силы.
Была у американских историков теория о том, что фронтир — вечно передвигающаяся, подвижная граница, проходящая по лесам и прериям, — это важнейшая основа демократии, место, где формируется мощный слой независимых и свободных людей. Сегодня вроде бы она уже считается устаревшей.
А я смотрю на потомков тех, кто обживал российский фронтир, — на стойких сибиряков, суровых поморов, на жителей Дальнего Востока (почему Хабаровск так независимо себя ведет? Привет, Хабаровск!), и думаю: как же здорово, что в нашей стране есть столько мест, где люди могли (и могут?) проявить себя в свободных условиях.
Но женщину из Якутии жалко ужасно…
! Орфография и стилистика автора сохранены
