Я глубоко признателен тем православным, которые осудили инквизиторский приговор Соколовскому, выступили за отмену уголовной статьи за "оскорбление чувств верующих", выходили с плакатом "Бог поругаем не бывает". Тем более, что выбор перед ними был непростой: чтобы не оказаться на стороне средневековых мракобесов и палачей, они вынуждены были фактически поддержать своих принципиальных идеологических оппонентов. Тех, кто убежден в том, что бога нет. Тех кто считает религию как таковую вредным и опасным заблуждением.
Позиция выступивших против инквизиции православных особенно достойна и ценна в свете того, что атеисты, в большинстве своем достаточно долго проявлявшие известную сдержанность в своей критике религии, обещать эту сдержанность дальше не могут. Попытки атеистов мирно сосуществовать с религией, вообще никак ее не трогая и исключив мировоззренческие споры из сферы актуальной идеологической борьбы, в целом не удались. Жизнь показала, что если религиозная проповедь не сдерживается атеистической контрпроповедью, возрождаются самые реакционные и агрессивные формы религиозного сознания. И не просто возрождаются, а стремительно набирают силу и начинают доминировать. Стремятся закрепить свое доминирование при помощи "государственного ресурса". Становятся почвой для политической реакции.
Не получилось "деполитизировать" религию, сделать ее исключительно частным делом. Сегодня, когда резко обострился конфликт между прогрессом и архаикой, вновь во всей полноте проявилась изначальная сущность религии как одного из важнейших институтов традиционалистского, архаического общества. И она не может оставаться в стороне от этого конфликта. Не может не противостоять прогрессу.
Речь может идти не об уходе от идеологической конкуренции между представителями религиозного и атеистического мировоззрений, а об удержании этой конкуренции в цивилизованных рамках. Чтобы она происходила без насилия. При нейтралитете государства. Это и есть светское государство. Государство без государственной идеологии. Без идеологических запретов и репрессий. При строгом отделении церкви от государства, а школы от церкви.
Атеисты, безусловно, заинтересованы в цивилизованности своего идеологического конкурента. Они заинтересованы в том, чтобы как можно большая часть верующих "прочитывала" свою религию как учение мира, любви и добра. Но на сегодня мы можем констатировать отсутствие внутри РПЦ МП сколько-нибудь серьезной организованной силы, способной бросить вызов мракобесному курсу ее верхушки. Верхушки, которая "прочитывает" православие как теоретическое обоснование западоненавистничества и начальстволюбия.
Это вынуждает атеистов активизировать критику религии как таковой, активизировать антирелигиозную пропаганду. Возможно, именно острая идеологическая конкуренция со стороны атеистов будет стимулировать внутри РПЦ попытки ее обновить. Для верующих, стремящихся сделать церковь более современной и гуманной, в этом их стремлении атеисты объективно являются союзниками. Но остаются идеологическими конкурентами.
Я говорю сейчас не о неразрешимости проблемы теодицеи (ну не может бог быть одновременно и всемогущим, и всеведущим, и всеблагим, как в анекдоте тоталитарной эпохи про дарованные человеку три добродетели — ум, честность и партийность). Я не о вечном философском споре о том, имеют ли человеческие представления о добре и зле (и вырастающая из них система нравственных запретов) естественно-природное происхождение, или их источник внешний по отношению к миру, в котором мы живем. Между верующим и атеистом существует более фундаментальный "ментальный барьер".
Верующий, даже вполне культурный, терпимый и доброжелательный, неизбежно смотрит на атеиста, как на "человека с ограниченными возможностями". С его точки зрения, атеист, не ощущающий присутствия "божественного начала" в окружающем мире, просто лишен какого-то органа чувств, наличествующего у верующего, а потому не способен его понять. Атеист, со своей стороны, считает это особое "шестое чувство" результатом внушения и самовнушения, продуктом измененного сознания.
Атеист-рационалист вполне может понять, как современный человек может верить в то, что кроме нашего, физически ощущаемого материального мира, существует еще какой-то иной мир и даже что наш мир, является производным от этого иного мира. В конце концов вполне допустимая научная гипотеза. Рационалистическое сознание решительно отказывается понимать другое: как современный человек может всерьез верить, что некие специально назначенные люди путем неких символических ритуальных действий, совершаемых над некими специальными предметами, могут устанавливать прямой контакт с этим самым "иным миром". Открывать некий портал в него. И выкачивать оттуда по трубочке некую "божественную благодать", нейтрализующую негативные последствия дурных поступков и помыслов людей. С точки зрения современного рационалиста это шаманство, первобытная магия. Причем весьма разрушительная для психики. И атеисты имеют право с этим разрушительным, с их точки зрения, влиянием бороться.
Религиозное сознание характерно для традиционного общества. Модернизация порождает другой тип сознания — рационального.
И эти два типа сознания не могут не противостоять друг другу. Искоренить религиозное сознание полностью невозможно, так же как невозможно полностью искоренить из человеческой природы древнюю архаику. Ее можно только удерживать в определенных рамках. Собственно говоря, религия — это и есть загнанная в рамки культуры архаика. Архаика, свободная от каких бы то ни было рамок, в любом случае хуже и опаснее. Поэтому никакой разумный атеист не будет ставить своей целью полное искоренение религии. Сосуществование религиозного и рационального сознания так же неизбежно, как и борьба за души между верующими и атеистами. Речь идет о формах как этого сосуществования, так и этой борьбы. Не может быть возврата к большевистской практике гонений на религию. Но и возврата к средневековой инквизиции тоже быть не может.
