Отвечая на вопросы слушателей, Алексей Алексеевич Венедиктов посчитал необходимым прокомментировать два моих текста, размещенных недавно на сайте "Эха Москвы". Выражая признательность уважаемой радиостанции за демонстрируемую ею толерантность, в то же время полагаю претензии, предъявленные мне А.Венедиктовым, необоснованными. Одновременно делаю два предложения.
А.В.: "Читал статью господина Илларионова, и считаю, что когда политики начинают учить журналистов, как им делать их работу, ну, это неправильно".
Комментарий. Уважаемый А.Венедиктов ошибается, называя меня политиком. Автор данного текста никогда не был политиком, не считает себя политиком сейчас и не собирается быть политиком в дальнейшем. Кстати, в материалах, размещаемых на сайте ЭМ, у моей фамилии обычно стоит приписка "экономист".
Хотел бы обратить внимание также на то, что в заметке "Творческая работа" отсутствуют какие-либо попытки кого-либо учить, тем более — "журналистов, как делать их работу". Возможно, Алексею Алексеевичу просто не удалось внимательно прочитать мою заметку, но это легко исправить. Заметка не "учит кого-либо", а является выражением легкого разочарования невозможностью познакомиться с оригинальными словами М.Б.Ходорковского, искаженными и/или замененными творческой работой уважаемой Е.М.Альбац: Какой бы ни была позиция Ходорковского — правильной или неверной, точной или ошибочной, искренней или нет — хотелось бы знать все-таки именно его позицию. С позицией, мнением, взглядами творческого журналиста, в том числе и о Ходорковском, при желании можно было бы познакомиться в другом месте, в другой раз.
Мне также подсказали, что со времени публикации текста "Творческая работа" и до появления вышеприведенного комментария А.Венедиктова такая странная (и, на мой взгляд, необоснованная) претензия к моему тексту не предъявлялась никем, кроме уважаемой Т.В.Фельгенгауэр: "хочу понять, на каком основании Андрей Илларионов учит журналистов работать. Причем, пафосно так учит..."
А.В.: "Господин Илларионов почему-то сравнивает 2 варианта одного интервью. Понятно, что в журнале это все невозможно. Ну, это абсолютно очевидно: если вы берете огромное интервью, у вас журнал, как я понимаю..."
Комментарий. В моей заметке, действительно, сравниваются два варианта интервью, но какие же еще варианты сравнивать? Однако в ней нет той претензии, которая приписывается мне главредом ЭМ, — о сокращении печатной версии интервью по сравнению с его видеоверсией. Более того, в моей заметке отстаивается как раз защищаемая им позиция — сокращение публикуемого текста является исключительной прерогативой журналиста, взявшего интервью: "Что именно из записанного интервью следует оставить в видеороликах и тем более в опубликованном тексте, определяет, естественно, только сам творческий журналист". Может быть, уважаемому Алексею Алексеевичу действительно не удалось прочитать текст моей заметки?
А.В.: "Тем не менее, опубликовано было полностью видео и части были напечатаны".
Комментарий. Увы, Алексей Алексеевич, очевидно, не знаком ни с этой историей, ни с моей заметкой. Полностью видеоинтервью М.Ходорковского Е.Альбац не было ни опубликовано в журнале, ни размещено в открытом доступе в виде видеофайла (видеофайлов). Именно на это и обращалось внимание в моем тексте (в частности, в его п. 10). В журнальной версии интервью имеются куски, отсутствующие в любых его видеоверсиях, и потому их происхождение пока неизвестно. Для удобства уважаемого Алексея Алексеевича (очевидно, все-таки не прочитавшего мою заметку), а также всех интересующихся читателей еще раз воспроизвожу некоторые из этих частей:
- "К счастью, две недели назад врачи ей сказали, что она может на три месяца вернуться в Москву, и потом опять в Берлин".
- "Так я оказался здесь, в Берлине, а они — родители, жена, дети — в Москве. Но вариантов не было".
- "Но если бы нужно было подставить людей, я бы не вышел. Когда меня адвокат спросила: а если они все-таки будут настаивать на том, чтобы я подписал признание вины, я сказал — ну, значит, ничего не получится. Если бы я в такой ситуации написал признание вины, то мама моя меня бы домой не пустила. На все остальное мне было наплевать".
- "Но меня, поверьте, все эти вещи совершенно не трогают".
- "Никак. Плохо — проснулся часа в три".
- "И мы расстались".
- "Но вот приезжают мои родные на свиданку. Я им заказываю привезти то-се. Я заказываю, чтобы им было приятно. Мне — без-раз-лич-но. Я выхожу со свидания, иду в столовку и ем там баланду. Наверное, это не надо рассказывать, потому что народ в большинстве своем не поверит, скажет, что рисуюсь. Но вот оно так. Мне без разницы".
- "Но я могу ошибаться на сто процентов, потому что мы сейчас занимаемся вопросами психологии".
- "Ну давайте я не буду психоаналитиком у Путина…"
- "Нет, нет. Я думаю, что он так не считает и он, несомненно, им пользуется. Лично не лично. Я не могу себе представить профессионального разведчика, который, видя такую информационную поляну, не стал бы на ней играть. Я считаю, что соцсети все-таки — это в значительной степени болтовня. Я не говорю, что этого не надо. Но тратить на это больше часа в день я считаю непродуктивным. В отличие от политиков, которым надо куда-то избираться, я могу себе позволить общаться с теми людьми и даже представлять интересы тех людей, которые мне нравятся".
- "Я не строил планов, и сейчас я буду некоторое время осматриваться. Слушать людей, потому что я, конечно, хочу знать их мнение. Не только информацию, но и мнение. Я все-таки был отсечен от значительной части потока. После чего буду принимать для себя решения. Но совершенно очевидно, что политикой — в смысле избрания в какие-то государственные органы — мне заниматься не интересно. Я не хочу руководить бюрократами. Заниматься бизнесом мне не интересно, я уже эту тему прошел. А в какой форме и каким типом общественной деятельности я стану заниматься — я буду об этом думать".
- "Может быть, он и учитывал мои личные обстоятельства, но для него это абсолютно прагматический расчет."
- "Чтобы вы уехали?
Я не знаю.
Сочи?
Я не знаю.
Какую цель он преследует?
Сейчас совершенно очевидно, не только на примере моей судьбы, но и на примере того, что он делает с информационными агентствами, он занялся менеджированием репутационной составляющей своего режима. И он этим сейчас по каким-то причинам озаботился. Сочи ли это, желание ли это применять "мягкую силу" в каких-то ситуациях, желание ли это сбалансировать европейское и китайское направление, почувствовал ли он, что слишком большая ставка сделана на азиатское направление, и если мы потеряем Европу, то азиатское направление, особенно китайские товарищи, отожмут у нас гораздо больше, чем мы хотели бы… Вот не знаю, какие причины для него являются базовыми, чтобы начать пытаться менеджировать репутацию режима — и страны в целом, но и режима тоже. Тем не менее этим он на сегодняшний день занимается.
Зачем надо было устраивать истерику с "третьим делом Ходорковского", когда уже, как мы теперь понимаем, ваше письмо и ваше прошение лежало на столе и Путин его рассматривал? Один известный политик мне сказал, что отдельные элементы системы стали работать самостоятельно. А это ведь страшная история. Так было в известной степени с НКВД…"
Еще раз повторю, что уже писал ранее: возможно, эти слова действительно принадлежат Ходорковскому. Но хотелось бы услышать их в видеоверсии. И понять, почему именно эти куски не вошли в называемый полным видеофайл "17 часов на свободе". Если они были из него вырезаны, то т.н. "полная версия" весьма далека от "полноты". Если же этих кусков там не было, то откуда они взялись?
А.В.: "Другое дело, что, может быть, господину Илларионову как любому другому читателю хотелось бы другие части прочитать. Ничего — посмотрел".
Комментарий. Все-таки, похоже, Алексею Алексеевичу действительно не удалось познакомиться с моей заметкой, потому что мои сожаления касались прямо противоположного — прочитать-то мне эти части интервью в журнале "Нью Таймс" удалось, но мне (так же, как и другим интересующимся) не удалось их посмотреть в видеоверсии. А очень хочется. J
А.В.: "Главное — что это не было скрыто. Главное — что сущностные куски не были цензурированы. Они были доведены до общественности, но путем видео. И я не вижу тут сути претензий. Мне кажется, что это неправильная претензия".
Комментарий. А вот это-то как раз и неизвестно. Учитывая то, какой творческой редакторской правке — исправлениям, искажениям, заменам — подверглись части текста, появившиеся в печатной версии интервью (это можно легко проверить по тексту заметки "Творческая работа"); учитывая то, каким сокращениям подверглись его сущностные куски (например, мнения Ходорковского о задачах демократической части общества; об отсутствии предела в "эскалации Путина"; о характере восприятия Путиным отношений между режимом и обществом; о 12-м годе и Болотном деле; о жесткости нынешнего политического режима; о числе возможных жертв при его демократизации; о вынесении вопроса войны за Северный Кавказ на референдум; о формировании российской гражданской нации; о том, каков Ходорковский "на самом деле"; о его жене; о положении на зоне; о том, что написала Н.Толоконникова; о четырех голодовках Ходорковского; о его отношении к богу; о парламентской республике как альтернативе самодержавию; о "Поволжском халифате" и непростой ситуации в Якутии; о несогласии Ходорковского с идеей сохранения России в качестве империи; о продолжении общения с лагерными людьми и обязательствах перед ними); учитывая то, какие куски появились в печатной версии без их подтверждения видеооригиналами — учитывая все это, можно с сожалением заключить, что интервью Ходорковского точно подверглось цензурированию. Что пока неясно — в каких масштабах это цензурирование было осуществлено.
Чтобы избавиться от этого неприятного послевкусия и услышать все, что на самом деле сказал Ходорковский, было бы правильно разместить (и это мое первое предложение) в открытом доступе, например, на ю-тьюбе, на сайтах Нью Таймс или ЭМ, весь снятый и использованный для подготовки журнальной версии его интервью видеоматериал.
В то же время дискуссия о правилах и нормах творческой работы, начавшаяся как среди самих журналистов, так и среди потребителей их продукции — независимо от того, кем эти потребители являются, представляется необходимой и полезной. Это не значит, что всем нам, потребителям журналистской информации, интересно мнение только Михаила Борисовича и совершенно неинтересно мнение Евгении Марковны, интересно только мнение Алексея Алексеевича и совершенно неинтересно мнение Татьяны Владимировны. Нет, нам интересны мнения и тех и других. Но что мы хотели бы знать абсолютно точно — это то, когда мы имеем дело именно с позицией Михаила Борисовича, а когда — с мнением Евгении Марковны, когда мы имеем дело именно с информацией Алексея Алексеевича, а когда — с комментариями Татьяны Владимировны.
И по возможности — не смешивать их.
А.В.: "Послушайте, что говорит Илларионов? Он говорит, что Ходорковского выпустили и Путин это разменял на 98 миллиардов долларов, которые Гаагский трибунал может присудить акционерам Юкоса. А как себе Андрей Николаевич видит, что, вот, вышел Ходорковский и сказал Гаагскому трибуналу "Не надо"? Или Ходорковский сказал акционерам Юкоса "Отзовите иски"? Вот, если они отзовут иски, тогда мы будем видеть, что это элемент торговли".
Комментарий. Кхммм... Как бы это помягче выразить... Дело в том, что Илларионов такого не говорит. И не пишет. В моей заметке "Абрек в Кремле" НЕ говорится, что выпуск Ходорковского был обменен на 98 миллиардов долларов. В ней НЕ говорится, что Ходорковский обратится к Гаагскому арбитражному суду с просьбой "Не надо". Этого в заметке нет. В ней дословно сказано другое: "Мировое соглашение в Гааге в обмен на освобождение Лебедева и Пичугина? Чем это не взаимоприемлемое решение высоких договаривающихся сторон?" О технических механизмах и юридической стороне осуществляемой операции в заметке не сказано ни слова, в ней названа лишь ее цель. А вот удастся ли ее достичь и, если да, то как — это отдельная тема для обсуждения.
А.В.: "Но нельзя представлять Путина как человека, знаете, такого, простого, баш на баш. Конечно, там более сложная конструкция... как единственная причина, мне не кажется убедительным... Тогда Андрей Николаевич, можно сказать, что частично был прав".
Комментарий. Поскольку Алексей Алексеевич как бы намекает, что ему известна более сложная конструкция, чем простое мировое соглашение, то, может быть, он поделится своим знанием с общественностью? Или эта более сложная, чем мировое соглашение, конструкция уже изложена им в его тексте Акт милосердия и великодушия?
А.В.: "Вот, Илларионов пишет там, что немецкие пилоты были без российской визы. Вы откуда знаете, Андрей Николаевич? а вы знаете, что немецкий пилот не вышел из самолета? Кому он визу должен был предъявлять? Он не вышел из самолета, он сидел в самолете. Специально я поинтересовался. Кому он визу должен был предъявлять?"
Комментарий. Отвечаю, уважаемый Алексей Алексеевич: знаю это от Spiegel и Frankfurter Allgemeiner Sonntagszeitung. Согласно Шпигелю и "ФАС", администрация президента Путина разрешила по просьбе Геншера пилотам Беттерманна прилететь в Россию без визы. Согласитесь, если утверждения журнала и газеты соответствуют действительности, и немецким пилотам на самом деле потребовалось для безвизовых прилета и посадки в Пулково разрешение администрации Путина, то, значит, без такого разрешения они должны были бы иметь российские визы. Следовательно, под давлением путинской администрации был нарушен Федеральный закон №114 "О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию", запрещающий безвизовое проникновение на территорию России иностранных граждан.
А.В.: "Нарушение — это когда вы пересекаете пограничный контроль".
Комментарий. Уважаемый Алексей Алексеевич! Матиас Руст не проходил пограничный контроль. Но это не спасло его от присуждения ему 4-х летнего срока за незаконное пересечение государственной границы.
А.В.: "...тем более никаких нарушений законов не было, прекратите".
Комментарий. Прежде чем прекращать этот разговор, хотелось бы услышать в эфире уважаемой радиостанции (и это мое второе предложение) комментарии профессиональных юристов. Причем не только о нарушении (или ненарушении) ст. 322 УК РФ ч. 2 "Незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации", чему посвятил свое внимание А.Венедиктов, но и о нарушении (или ненарушении) других статей УК РФ: ст. 126, ч.2 п. а) "Похищение человека, совершенное группой лицой по предварительному сговору"; ст. 127, ч. 2 "Незаконное лишение свободы"; ст. 159 "Мошенничество"; ст. 161 "Грабеж"; ст. 163 "Вымогательство"; ст. 206 "Захват заложника"; ст. 210 "Организация преступного сообщества"; ст. 285 "Злоупотребление должностными полномочиями"; ст. 285 "Превышение должностных полномочий"; ст. 294 "Воспрепятствование осуществлению правосудия".
Разбору соответствия (или несоответствия) действий нынешних высокопоставленных российских руководителей Уголовному Кодексу Российской Федерации могла бы быть посвящена серия крайне познавательных и, подозреваю, весьма популярных передач уважаемой радиостанции.
! Орфография и стилистика автора сохранены
