Обвинение требует отправить националиста и бывшего лидера "Лиги обороны Москвы" Даниила Константинова в колонию строгого режима на десять лет. 17 декабря он выступил в Чертановском районном суде столицы с последним словом.
По мнению подсудимого, сторона обвинения в ходе разбирательств потерпела сокрушительное фиаско и его вина так и не была доказана. Он напомнил, что его подозревают в убийстве москвича Алексея Темникова. По версии следствия, инцидент произошел вечером 3 декабря 2011 года около выхода со станции метро "Улица академика Янгеля", Константинов в ходе ссоры с потерпевшим нанес ему несколько ударов ножом, а затем убил.
Вся линия обвинения строится на словах главного свидетеля Алексея Софронова. Константинов уверен, что с главным свидетелем Софроновым, который совершил десяток с лишним преступлений, следствие расплатилось условным сроком за "нужные" сведения. Свои показания он менял несколько раз, но со временем стал припоминать новые детали и опознал в качестве убийцы Константинова. Когда же его допрашивали в суде на закрытом заседании, Софронов дал противоречивые подробности, которые не совпали с теми показаниями, что он давал во время следствия.
Защита Константинова настаивает, что в день убийства он находился на праздновании дня рождения в кругу родных и друзей в ресторане. Однако следствие этим сведениям не поверило.
Подсудимый полагает, что дело сфабриковано, он объяснил это тем, что Россия является политическим государством, и призвал своих сторонников изменить эту ситуацию мирным путем.
<...> Я начал заниматься политической деятельностью будучи студентом юрфака, когда мы вместе с нашими товарищами создали оппозиционную организацию, боролись против уплотнительной застройки. Организация прекратила свое существование вместе с остальной оппозицией, выраженной тогда коалицией "Другая Россия". Тогда оппозиция смирилась и прекратила проводить Марши несогласных, тогда с политической арены ушли и мы. Я пошел в политическую журналистику, стал освещать деятельность различных оппозиционных партий и движений. Как только весной 2011 года я увидел, что политическая ситуация в стране назревает, я снова начал заниматься политикой. Тогда в России развивалась кампания "Хватит кормить Кавказ", я присоединился к националистам, которые проводили эту кампанию. Я считал и считаю, что это была правильная кампания. Впервые увидел, что за многие годы русские националисты выдвинули цельную, позитивную и рациональную программу. Речь шла о бюджетном равноправии российских регионов, перенаправлении потоков финансирования с мятежных сепаратистских кавказских республик, возглавляемых местными "князьками" на службе у российской власти, в сторону умирающих русских регионов. И мы были правы в этом! Вся политика России на протяжении сотен лет была направлена на развитие периферии в ущерб русскому центру. Такой аналогии в правовой истории вы не найдете. Так, Британия помогает себе, мы — кому угодно.
Эта политика и привела к тому, что социологи называют национальной смертью русского народа. Речь идет об угасании целой нации во всех сферах. Вместо Суворовых у нас теперь "Софроновы". Я против этого. Чтобы возродить наш народ, придать ему сил и энергии, для этого мы и проводили эту кампанию.
Да, лозунг был экстремальный, но этого требовал момент, для того чтобы привлечь внимание к проблеме, нужно ее обострить. Мы обострили, и у нас это получилось. <...>
Ничего экстремистского и оппозиционного здесь не было. Хотя мы еще требовали ликвидации монополии партии "Единой России", но если это экстремизм, то пора собирать вещи. В стране, в которой критика лидирующей партией является экстремизмом, делать нечего. Но, как говорил Дантон, Родину на подошвах сапог не унесешь. Зато унесешь свою голову, как это сделали другие и уехали за границу. Мне надоел этот бег. Я не хочу уезжать отсюда, а Дантон мне нравится больше мертвый с отрубленной головой. Я не сомневаюсь и сейчас: все то, что мы делали осенью 2011 года, было правильно. Больше того, наша кампания получила дальнейшее развитие, когда мы влились в общее протестное движение и смогли объединить национально мыслящую массу людей с либералами и левыми. Это и напугало власть, это послужило сигналом для проверок.
Ни следствие, ни суд не захотели приобщить к материалам дела мое выступление на гражданском совете, где я рассказывал о том, что в тот момент, когда Гражданский совет готовил массовые акции протеста, тогда люди проходили через похищения и избиения, угрозы и запугивания, фальсификации уголовных дел. Я тогда призывал сопротивляться этим явлениям. <...>
Я был и остаюсь сторонником объединения оппозиции. Считаю, что это самая большая и реальная угроза действующей власти. Только вместе и сообща мы можем добиться хотя бы каких-то уступок, добиться того, чтобы нас признали равными и увидели в нас людей, прекратили нас преследовать с использованием своей полицейской машины.
Почему в 21 веке в одном из самых развитых государств происходят такие вещи? Почему полиция, ФСБ, прокуратура и суды используются против активистов? Потому что в России сформировано полицейское государство. И причин тому много: тяжелая историческая наследственность и события последних десятилетий. Совсем недавно существовала советская империя, которая скрепляла самые разные народы. Поражение в холодной войне, политический кризис, национальные движения привели к краху Советского Союза, на обломках которого возникло много независимых стран. В большинстве случаев усилием местных элит были созданы национальные государства.
В России ничего подобного не произошло, мы пошли своим путем. Россия стала крупнейшим осколком Советского союза, многонациональной федерации, лишенной единой идеологии и единого сильного центра. Радикальные рыночные реформы, проводившиеся на фоне кризиса, привели к окончательной маргинализации большинства нашего населения, отбросив их на обочину жизни, в сторону криминала и борьбы за выживание. Конфликт 1993 года, закончившийся кровопролитием, две чеченские кампании и принудительная централизация государства приучили наши элиты к мысли о том, что сила является единственным аргументом в споре с обществом. Этим обществом можно руководить только посредством прямого насилия. Создалась ситуация опасная, чреватая настоящей диктатурой силовиков, репрессиями. И этот террор набирает оборот. <...>
Обратимся к чисто политическим репрессиям, характер которых государство никогда не скрывало. С начала 2000-х годов в России начала проводиться политика закручивания гаек, партии ликвидировались, выстраивалась вертикаль власти, русские национальные движения подавлялись, оппозиция загонялась в своеобразный загон. Единственными способными силами, сформированными властями после кризиса 90-х годов, оставались только силовые структуры и этнические кланы. В этих условиях власть начала настоящую атаку политической оппозиции. Первыми в топку политических репрессий попали национал-большевики Эдуарда Лимонова и молодые националисты, сотни, тысячи которых сидят сейчас в тюрьмах. Сейчас все отряды оппозиции подвергаются политическому давлению с использованием спецслужб. Основным инструментом этого давления является главное управление по противодействию экстремизму.
Но почему именно я? Почему именно против Даниила Константинова приковано обвинение в столь серьезном преступлении — в убийстве? Ведь сфальсифицировать такое дело "под ключ" — экстраординарно. Все потому, что в России сформировано полицейское государство. <...>
Дело не только в Путине, полицейское государство пронизывает все наше общество сверху донизу, а методы и средства районных отделений полиции, прокуратуры и ФСБ остаются одними и теми же — шантаж, угрозы, провокации, вербовка, фальсификация уголовных дел. Неважно, кто ты — бывший политик, предприниматель, обычный гражданин или наркобарыга, который находится под контролем местных оперов. Все равно ты должен работать в системе. Если ты не работаешь в системе, то система начинает работать с тобой. В России сформировано полицейское государство.
Полицейское государство, как и любая другая власть, основана на принципе разделяй и властвуй: необходимо стравить между собой разные классовые силы общества, разные отряды оппозиции и умело манипулировать ими. Тот, кто не хочет участвовать в этой игре, тоже противопоставляет себя системе. В России сформировано полицейское государство. И государство это основывается на страхе и подчинении. Свободная человеческая личность, исповедующая собственные взгляды и идеи, чужда полицейскому государству. Я не подпадаю ни под один из признаков людей, удобных полицейскому государству, не работаю в системе и отказался от вербовки. Я не хочу бежать отсюда, а хочу продолжать бороться в этой стране за наши права. Я не признаю игры и манипуляции, пока власть заставляет нас сталкиваться между собой и не замечать наших интересов. И, наконец, я не люблю подчиняться.
Человеческая личность имеет право на свободу и развитие. Все эти факты в совокупности на фоне нарастающих политических тенденций, выраженных в массовых акциях и протестах, привели к тому, что именно Даниил Константинов, как наименее удобный из всех представителей оппозиции, был обвинен в таком тяжелом преступлении.
Вы спросите меня, а как же остальные? Не у всех остальных все так складно. И в этом зале есть люди, которые осуждены по политическим статьям, как Константин Крылов. Знаю многих, кого сейчас преследуют по разным составам. Что касается остальных, то лучше спросите у них, почему они еще не в тюрьме. Есть многие, кто позиционирует себя как радикальные оппозиционеры, выдвигают экстремальные лозунги, но за этим ничего не стоит. В России сформировано полицейское государство. Мы не хотим жить в таком государстве.
В России сформировано полицейское государство. И этому нужно противостоять.
В России сформировано полицейское государство. И только организованное гражданское общество, опирающееся на взаимную солидарность, готово к легальной и мирной борьбе за свои права.
В России сформировано полицейское государство. Мы должны осознать это и сделать все от нас зависящее, чтобы изменить характер государства. Изменить. Но я никогда не призывал к разрушению государства, я никогда не был сторонником территориального раздела РФ или отделения каких-то территорий. Мирное и ненасильственное сопротивление полицейскому государству мы обязаны оказать. На всех уровнях от районных отделов полиции до ФСБ. <...>
Я ухожу, видимо, надолго, потому что сомневаюсь в справедливости нашего правосудия. Когда попадаешь в тюрьму, тебя частенько захлестывает отчаяние, временное заключение напоминает летаргию. Говорят, Гоголь расцарапал крышку гроба, проснувшись от летаргического сна и ужаснувшись тому, что он похоронен заживо. Но железную крышку нашего гроба — камеру — не расцарапаешь ногтями. Оттуда просто так не выйдешь, поэтому, пользуясь своим положением, я призываю вас всех — забудьте личные обиды и раздоры, оставьте в сторону амбиции и мелкие политические интересы. Сейчас мы должны объединиться и добиться одного — общество должно вернуть себе контроль над властью. Не бойтесь ничего, тюрьма — это еще не самое страшное.
Видео Владимир Шрейдлер
